К сожалению, СМИ часто путают две совершенно разные категории: бывших членов религиозных организаций и отступников. Большинство бывших членов не отступники.
автор: Массимо Интровинье
Статья 4 из 5. Читайте статью 1, статью 2 и статью 3.
Read the original article in English.
Важная часть современных исследований в области выхода из религиозных организаций посвящена социальной детерминации ролей на этапе выхода. Исходя из применявшейся ранее методологии, разработанной ведущим ученым и экспертом по отступничеству Дэвидом Бромли, ученые различают три типа бывших членов новых религиозных движений: перебежчиков, тех, кто просто уходит, и отступников.
Члены одной и той же организации могут покидать ее в разном качестве (Бромли также упоминает об этой возможности). Эти типы непосредственно соотносятся с опытом бывших членов религии в данный момент их биографии (тот, кто уходит, может в конечном счете решить стать отступником, и наоборот) и соответствуют социально детерминированным ролям. Интерпретация ухода является результатом динамического взаимодействия между психологическим и социальным опытом человека, покидающего организацию, и окружающей средой.
Последнее представляет собой социальный контекст, в котором находятся бывшие члены религии и в котором их просят (с большим или меньшим давлением) рассказать о своей прежней религиозной принадлежности. Хотя в прошлом предпринимались попытки объяснить ролевые концепции выхода с социально-психологической точки зрения, «чистого» или «фотографически» точного описания процесса выхода не существует. Все такие нарративы социально и культурно обусловлены и политически мотивированы. Существует по крайней мере три различных типа нарративов о выходе.
Нарративы I типа характеризуют процесс выхода как бегство. Согласно Бромли, «роль перебежчика может быть определена как роль, в которой участник организации договаривается о выходе в первую очередь с руководством организации, которое дает разрешение на освобождение от роли, контролирует процесс выхода и оказывает содействие в переходный период.
В такой совместной интерпретации основная моральная ответственность за проблемы с исполнением роли возлагается на выбывающего члена, а разрешение организации интерпретируется как приверженность высоким нравственным нормам и желание сохранить общественное доверие» (англ. “The Social Construction of Contested Exit Roles: Defectors, Whistle-blowers, and Apostates”, in D.G. Bromley, ed., The Politics of Religious Apostasy: The Role of Apostates in the Transformation of Religious Movements, Westport, CT: Praeger Publishers, 1998, 19–48 [28]).
В случаях I типа всю ответственность за выход из организации несут исключительно уходящие члены. Последние признают, что просто не смогли соответствовать установленным организацией стандартам. Вышедшие члены пытались стать частью организации, но потерпели неудачу из-за трудностей личного характера. Организация и ее бывшие члены ведут переговоры о процессе выхода, направленные на минимизацию ущерба для обеих сторон. Ожидается, что бывшие члены выразят определенное сожаление по поводу того, что не смогли остаться в организации, о которой они по-прежнему придерживаются хорошего мнения.
Нарративы II типа – обычный уход – являются как наиболее распространенными, так и наименее обсуждаемыми. В сущности, каждый день люди уходят из самых разных организаций, и о процессах выхода мало что слышно, если только они не оспариваются каким-либо образом. Неоспариваемые процессы выхода предполагают минимальную степень переговоров между организацией, покидающими ее членами и окружением или обществом в целом.
По сути, современное общество предлагает доступное описание того, как человек в ходе нормального процесса перехода из одного социального «дома» в другой в разных областях просто теряет интерес, преданность и приверженность старому опыту и переходит к новому. В этом смысле характерные нарративы II типа подразумевают, что тот, кто просто уходит, не испытывает сильных чувств по поводу прошлого опыта.
Поскольку лояльность по отношению к организации снизилась, и человек в конечном итоге из нее уходит, нарратив покинувшего ее ряды члена обычно содержит больше комментариев о негативных чертах или недостатках организации. Однако такой человек может также признавать, что в этом опыте было что-то положительное. На самом деле обычный тихий уход практически не рассматривается как требующий какого-либо конкретного обоснования, и глубокое изучение ответственности и причин выхода не проводится.
Нарративы III типа позволяют определить роль отступника. В этом случае бывшие члены радикально меняют свои взгляды и становятся «профессиональными врагами» покинутой ими организации. «Нарратив, с точки зрения Бромли, документирует типичную злую сущность бывшей организации отступника, отраженную в личном опыте отступника с момента его вовлечения и окончательного выхода/спасения» (англ. The Social Construction of Contested Exit Roles, 36).
Организация легко могла бы назвать отступника предателем. Однако отступник – особенно после присоединения к оппозиционной коалиции, ведущей борьбу с организацией, – часто выступает в образе «жертвы» или «заключенного», который вступил в нее далеко не добровольно. Это, конечно, подразумевает, что сама организация была ужасной. Будучи социализированным в оппозиционную коалицию антикультовыми движениями, отступник получает ряд готовых к использованию теоретических инструментов (в том числе такую мощную метафору, как промывание мозгов ), которые как раз-таки позволяют объяснить, почему данная организация есть зло и способна лишать своих членов свободы воли.
Важный момент и действительно ключ к пониманию этой серии статей и то, что следует иметь в виду средствам массовой информации, занимающимся новыми религиозными движениями и религиозными меньшинствами, заключается в том, что отступники составляют лишь меньшинство бывших членов религий. Большинство бывших приверженцев не становятся ярыми противниками покинутой ими группы и не считают ее воплощением зла. Они просто рады снова влиться в основную часть общества, и, если бы их спросили, они бы сказали, что у их прежней религии были как положительные, так и отрицательные стороны.
Существуют эмпирические доказательства того, что это так. В 1999 году я провел опрос среди бывших членов эзотерического движения «Новый Акрополь» во Франции. Благодаря тому, что «Новый Акрополь» не определяет себя как религиозную организацию, проблемы конфиденциальности можно было преодолеть и обратиться к списку бывших членов, который использовался исключительно для отправки анонимных анкет. Я собрал 120 ответов и обнаружил, что доля отступников среди опрошенных составила 11,7% по сравнению с 16,7% перебежчиков и 71,6% просто ушедших незаметно.
Когда я опубликовал результаты своего исследования в Nova Religio, ведущем журнале в области научного изучения новых религиозных движений, то заметил, что полученные мной результаты соответствовали результатам, полученным другими учеными в аналогичных исследованиях, посвященным бывшим членам называемых «культами» групп.
Для более крупных организаций, таких как Свидетели Иеговы, проводить опросы было сложнее, потому что приверженцы там исчисляются миллионами, а при обычной норме выхода приверженцев из религиозных организаций это соответственно означает, что количество бывших членов составляет десятки тысяч. Однако существует способ сделать вывод, что даже среди выходящих из организации Свидетелей Иеговы те, кто уходят тихо и незаметно, составляют большинство, а отступники незначительное меньшинство.
Критики Свидетелей Иеговы утверждают, что в среднем из организации ежегодно исключают или добровольно уходят около 70 000 членов. Ученые (не только антикультисты) составляют библиографию пропитанных неприязнью книг и статей, шоу и антикультовых мероприятий, где дают о себе знать и обрушивают на организацию шквал нападок бывшие Свидетели-отступники. Каждый год появляются сотни новых отступников. Во всем мире активных отступников насчитывается, возможно, несколько тысяч.
Даже если мы предположим, что некоторые отступники злословят Свидетелей Иеговы в узком кругу семьи и друзей, хотя механизмы отступничества обычно подразумевают публичность, мы приходим к выводу, что лишь сравнительно небольшой процент бывших Свидетелей Иеговы становится отступниками. Остальные, перебежчики, сохраняют хорошие отношения с организацией (есть примеры людей, готовых свидетельствовать в пользу Свидетелей Иеговы в публичных расследованиях или судах), о подавляющем большинстве которых мы практически ничего не слышим, что означает, что они тоже просто ушли незаметно.
Также важно отметить, что если отступники составляют меньшинство бывших членов, то еще меньший процент они составляют от числа тех, кто при жизни состоял в религиозной организации, включая не только бывших членов, но и тех членов, которые никогда не выходили из организации. Тем не менее, считается, что сообщения последних в меньшей степени заслуживают освещения в прессе или отвергаются средствами массовой информации как пропаганда.
Даже прежде чем задаться вопросом, заслуживают ли отступники доверия и характерен ли их опыт для членов религиозной организации, средствам массовой информации следует иметь в виду, что истории отступников не типичны и не репрезентируют опыт бывших членов. У большинства бывших членов нет четкой позиции, они испытывают смешанные чувства по отношению к Свидетелям Иеговы или другим покинутым ими группам и не подтверждают распространяемые отступниками рассказы о злодеяниях или пленении.
