Бывшие члены религиозных организаций, ставшие отступниками, часто «учатся» этой роли у антикультовых движений.
автор: Массимо Интровинье
Статья 5 из 5. Читайте статью 1, статью 2, статью 3 и статью 4.
Read the original article in English.
В предыдущей статье мы увидели, что не следует путать два разных понятия: бывшие члены религий и отступники. Большинство бывших членов не испытывают враждебных чувств по отношению к покинутым ими организациям. Лишь немногие становятся ярыми противниками. Но почему? Каковы отличительные черты тех, кто становится отступниками?
Ученые учитывали два фактора. Первый связан с религиозной организацией, второй – с процессом выхода из нее. Обычно считается, что чем более противоречивой является религиозная организация, тем больше в ней будет отступников. Бромли настаивает на том, что, хотя отступники есть во всех религиях, в основном они встречаются среди бывших членов групп, которые их противники называют «деструктивными». И наоборот, в пользующихся большим уважением организациях будет появляться больше перебежчиков и меньше отступников.
Предпочтительно проводить сравнение между добровольными объединениями, в которые человек вступает по своему усмотрению, а не между конфессиями или церквями, в которых он был рожден. Однако и в основных церквях существуют добровольные объединения, такие как религиозные ордена, светские движения и даже римско-католическое духовенство в целом. Хотя среди бывших католических священников и монахинь встречаются чрезвычайно активные отступники, многие из тех, кто оставляет духовный сан или покидает религиозный орден, скорее обвинят себя в том, что не соответствуют стандартам церкви. Соответственно, они часто будут реконструировать свой опыт по моделям нарративов I типа (перебежчик). Это происходит, как говорит Бромли и другие, потому что Римско-католическая церковь представляет собой могущественную (хотя, конечно, не бесспорно) организацию. Таким образом, она чаще всего может провести переговоры, чтобы устранить или предотвратить ущерб от нарративов уходящих членов. Напротив, организации, которые рассматриваются как деструктивные, в том числе большинство новых религиозных движений, как правило, не всегда способны договориться с покидающими их приверженцами и проконтролировать ущерб, тем самым порождая больше отступников.
Это теоретическое ожидание на первый взгляд кажется в высшей степени разумным, но не полностью подтверждается эмпирическими исследованиями. Новые религиозные движения обычно считаются деструктивными, и, как правило, в их среде рождаются особо активные отступники. Однако, как мы увидели, опросы, когда это возможно, дают основания предполагать, что отступники могут представлять лишь меньшинство бывших членов даже самых противоречивых новых религиозных движений. Подавляющее большинство бывших членов можно классифицировать как тех, кто просто уходит незаметно, а некоторых из них даже как перебежчиков.
Здесь можно провести различие между видимыми и невидимыми бывшими членами. Большинство бывших приверженцев невидимы, поскольку не хотят обсуждать свою прежнюю религиозную принадлежность. По факту, само их существование часто можно обнаружить только с помощью количественного анализа при наличии доступа к членским спискам. Вероятность их доступности для качественной социологической работы еще меньше. Видимые бывшие члены – это в первую очередь отступники, и оппозиционные коалиции, к которым они присоединились с тех пор, как прилагают все усилия, чтобы обеспечить свою заметность.
На самом деле, решающий элемент связан с процессом выхода из организации. Все исследования показывают, что похищенные и успешно «депрограммированные» люди, то есть подвергнутые сильному психологическому давлению с целью заставить выйти из «культа», с гораздо большей вероятностью станут отступниками. Те, кого успешно «депрограммировали», как и отступники, составляют меньшинство от числа покидающих так называемые «культы».
Даже без депрограммирования определенная доля тех, кто выходит из религиозной организации, до, во время или после выхода из нее сталкивается с антикультовым движением. Это может произойти из-за того, что процесс выхода из религии инициирован их родственниками, которые выходили на контакт с антикультовой организацией, или из-за того, что лица, которые рассматривают возможность выхода, проявляют любопытство или действительно заинтересованы в критике религии, частью которой являются.
В предыдущей статье я упоминал о проведенном мной количественном анализе бывших членов эзотерической группы под названием «Новый Акрополь» во Франции. 8,3% респондентов сообщили, что контакт с антикультовыми организациями сыграл определенную роль в процессе их ухода. 70% отступников контактировали с антикультовыми организациями. 90% против 10,3% тех, у кого были такие контакты, считали Новый Акрополь «культом», и 80% против 6,7% были уверены, что им «промывали мозги». Конечно, для некоторых бывших членов отступничество психологически удобно, поскольку позволяет переложить всю вину за действия и убеждения, которые теперь могут показаться неправильными или даже глупыми, с бывших приверженцев на «ужасное» движение, где их «поработили» или «промыли» им мозги.
Если роль антикультового движения является центральной в создании отступников, то, в свою очередь, как писал Бромли, «свидетельство отступника занимает центральное место во всем спектре инициатив социального контроля, спонсируемых антикультовым движением» и направленных на дискриминацию и по возможности подавление новых религиозных движений. Несколько отступников (таких как Стивен Хассен, отступник Церкви Объединения) стали депрограммистами и даже получили академическое и профессиональное образование и степени. Многие другие поддерживают контакты с антикультовыми движениями и, по словам Бромли, продолжают предпринимать действия для «снижения морального авторитета» покинутых ими организаций, таким образом «довольных членов сбрасывают со счетов как людей с промытыми мозгами, гражданские проекты расценивают как пропагандистские уловки, филиалы организации насмешливо называют прикрытием», а ученых, которые сомневаются в рассказах отступников – «апологетами культа».
Бромли также описывает различные виды «карьеры отступника». Некоторые зарабатывают на жизнь или получают значительную часть своего дохода от книг и лекций, направленных против религии, из которой они вышли. Некоторые вербуют других бывших членов, пытаясь превратить их в отступников. В свою очередь, антикультовые движения используют отступников, чтобы в своих выпадах против религий, которые они называют «культами», заявлять, что «предполагаемые нарушения носят настолько серьезный и массовый характер, что все заявления о невиновности отклоняются». Когда «создается атмосфера враждебного общественного мнения» путем распространения отступнических повествований, «социальный контроль» и публичные «санкции» применяются посредством «расследований», судебных дел и дискриминации со стороны правительства (Бромли, англ. The Social Construction of Contested Exit Roles, 42–3).
В заключение, хотя отступники составляют сравнительно небольшое меньшинство среди бывших членов новых религиозных движений, они наиболее заметны, поскольку они единственные, чьей поддержкой могут заручиться антикультовые движения, они легко доступны для средств массовой информации и готовы свидетельствовать в судах против организаций, в которых ранее состояли.
Те, кто следил за статьями из этой серии, могли прийти к двум выводам: отступники не являются представителями большей части бывших членов, и нарративы отступников в решающей степени сформированы под влиянием антикультовых движений и их идеологии.
Конечно, не все, что сообщает отступник, является ложью. Более того, ни один исследователь новых религиозных движений не стал бы утверждать, что рассказы отступников содержат только ложь. Также, вопреки карикатурам, распространяемым противниками, ученые, критикующие антикультовые движения, не стали бы игнорировать литературу отступников. Напротив, они собирают ее и часто публикуют достаточно полные и подробные библиографические спики. Они также признают, что отступники могут помочь сформулировать вопросы, полезные ученым для дальнейших исследований, и в некоторых случаях выступают в качестве информаторов, привлекающих внимание к реальной незаконной деятельности, чтобы власти могли провести проверки.
В других же случаях ложные обвинения ввели правоохранительные органы в заблуждение и привели к ненужным страданиям. Например, в России и Центральной Азии то, что международные организации и НПО широко характеризуют как прямое преследование Свидетелей Иеговы, ученый Джерри Бергман, чьи научные интересы лежат в сфере микробиологии (где его работы вызывают большие споры), а не религии, подкрепил длинным списком обвинений. Хотя в 1999 году Бергман составил весьма полезную библиографию о первых годах существования Свидетелей Иеговы, он пишет как обозленный бывший приверженец Свидетелей Иеговы, а не как занимающий нейтральную позицию ученый. Переведенные на русский язык и легко доступные в Интернете, его обвинения нанесли серьезный ущерб религиозной свободе и соблюдению прав человека в странах, ранее входивших в состав Советского Союза.
Средствам массовой информации и судам хорошо было бы иметь в виду, что отступники не представляют всю многочисленную группу бывших членов новых религиозных движений, отступники составляют лишь ее меньшую часть, и при этом они по определению не являются единственными или самыми надежными свидетелями жизни в новых религиозных движениях. Да, они были там, но также там были и многие другие члены или бывшие члены, которые не стали отступниками. Отступников определяет их социализация в антикультовом сообществе, принятие его идеологии и их активное противодействие покинутым ими движениям, что само по себе говорит о предвзятости и возможном искажении фактов. Принимать за «истину» сообщения отступников о новых религиозных движениях, было бы все равно что оценивать моральный облика разведенного человека на основании утверждений его обозленного бывшего супруга, или строить представление о католической церкви лишь на основании свидетельств недовольных бывших священников.
Рассказы отступников не следует игнорировать. Но нейтральность и объективность предполагают применение метода триангуляции, при котором сообщения отступников сравнивают с сообщениями действующих членов движения, не ставших отступниками бывших членов и ученых, которые изучали соответствующую внутреннюю литературу, проводили интервью и наблюдения за участниками и занимались архивной работой. Серьезное использование метода триангуляции также подразумевает, что группам, в отношении которых отступники выдвигают обвинения, должно быть позволено изучить эти обвинения и ответить на них. Качественная журналистика – это когда средства массовой информации обращаются ко всем этим источникам и проверят факты. Сообщения прессы, основанные только или в основном на рассказах отступников – это желтая пресса и инструменты для дискриминации.
